Имя Катону было известно, а с ним и некоторые све-дения.

– Да, я о нем наслышан. Уважаемый офицер. Действует по уставу и строго спрашивает с подчиненных, но и с себя не в меньшей степени. Живет в таких же палатках, питается из того же рациона, а потому солдаты считают его за своего. Последнее, что я слышал, – это что Корбулона послали на восток готовить армию.

– Верно. На восточных рубежах неспокойно. Вновь поднимают голову парфяне, не говоря уже о случаях волнений в приграничье… Корбулон запросил подкреплений. В том числе офицерами. А у тебя как раз репутация человека, годного для службы под его началом. Я могу устроить так, чтобы вас с центурионом Макроном перевели под его командование, обучать войска и вести их в бой. Вам это по плечу. К тому же неплохая возможность добыть себе побольше славы.

– Чтобы не маячить в Риме, смущая Бурра своей популярностью среди гвардейцев. И не тревожить императора.

– В каком-то смысле да.

– Я подумаю над этим. Хотя не скрою: мне хотелось бы остаться в Риме.

– Ты не понял, Катон. Это не просьба.

– Ах вот оно что… – Префект призадумался. – Мне нужно некоторое время, чтобы все рассортировать. Думаю, я это заслужил. Семейные обязанности, знаешь ли. И кстати, Макрон может не выразить особой охоты. Как будет возможность, я тебя об этом извещу.

Он повернулся к выходу, но на подходе к двери Паллас его окликнул:

– На твоем месте я не стал бы затягивать с отъездом. В самом деле. Рим – небезопасное место для тех, у кого нет политической сметки. Не зная его устройства, пропадешь.

* * *

К тому времени как Катон возвратился к Макрону, гостям подали очередную перемену блюд – горшочки с улитками в пряном соусе. Макрон со смаком поедал угощение и Катона встретил виноватым взглядом.

– Так чего ему там надо? – полюбопытствовал он, протягивая другу его горшочек.

– Предложил нам новое назначение. Вдалеке от Рима, где мы не будем привлекать к себе излишнего внимания. У него в мыслях отправить нас в Малую Азию, в помощь армии Корбулона для подготовки похода на Парфию.

– Тебе того хочется?

– Я сказал, что надо подумать.

– А он?

Катон колупнул ножом улитку.

– Он сказал, чтобы мы здесь не задерживались.

Его прервал вопль, донесшийся из конца залы. Все лица повернулись в сторону возвышения с ложами императорской свиты. Нерон был увлечен разговором со своим кружком актеров. Сбоку от него корчился в муках Британник, хватаясь за живот и стеная от боли. Рокот беседы в зале быстро утих; разговор не прерывал только император со своими товарищами, которые между тем боязливо косились на муки сводного брата императора.

– Это что еще за несварение? – полушепотом спросил Макрон.

Внезапно Британник сел прямо, поднял голову и заверещал, упав затем на ложе. Он бился в агонии, дрыгая в воздухе ногами. Те, кто находился по соседству, взирали на это в ужасе, в то время как Нерон был по-прежнему занят беседой и даже не оборачивался на муки брата. Наконец с долгим утробным стоном Британник затих и смолк. Все сидели в молчании: разговаривать никто не отваживался. Все смотрели на Нерона в ожидании какого-нибудь знака, но тот в своей словоохотливости ничуть не унимался, упорно обходя вниманием тело своего сводного брата.

Кое-кто из гостей начал вставать и расходиться, уплывая из залы бесшумно, словно призраки. Катон поглядел на улитку у себя в пальцах и поспешил вернуть ее в горшочек. Хотя Макрон уже поел и ничего с ним не сделалось, префект подвергать себя такому риску не решился. Не оставалось сомнения, что Британник отравлен.

– Думаю, предложение Палласа нам все же придется рассмотреть…

Неспокойная эпоха Клавдия

Правление императора Клавдия продлилось значительно дольше, чем у его предшественника; и не только его, но и целых шести императоров, что правили после. Достижение весьма внушительное, особенно учитывая, что ему постоянно ставили палки в колеса сенаторы (из которых многие жестоко поплатились за недооценку безжалостности Клавдия и тех, кто его окружал). В те времена Рим был доподлинно очагом интриг. Часть аристократии никак не желала смириться с тем, что власть у нее перехватила династия венценосцев, и горела желанием возродить времена республики, когда неоспоримыми властителями Рима являлись сенаторы. Отношения между императором и сенатом не стали лучше, когда Клавдий вынудил уйти в отставку многих из сановников, более не соответствовавших имущественному цензу, и заменил их свежеиспеченными назначенцами из галльских провинций. К последним с нескрываемым презрением относились старшие члены сената, что лишь усугубляло напряжение между ними и их правителем.

Выбор преемника Клавдия

За последние века мир привык к безболезненному, по сути, переходу власти от одного монарха к другому. Однако во времена Римской империи этот процесс больше напоминал смену главы какого-нибудь мафиозного клана. Окольное маневрирование, подковерная возня, а подчас и смертельные броски были обычными уловками для тех, кто решал, кому быть следующим императором.

Несмотря на наличие родного сына, нареченного Британником (в честь провинции, присоединенной Клавдием к империи в ознаменование своих боевых заслуг), император, вероятно, чувствовал, что на мальчике лежит некая тень от скандального поведения его матери Мессалины, казненной в 48 году н. э. за участие в заговоре против своего венценосного супруга. В связи с этим перспективы наследования для Британника стали таять. Это стало лишь ясней, когда приближенные уговорили императора жениться на его племяннице Агриппине и принять ее сына Нерона как своего собственного. Теперь удача отвернулась от Британника окончательно. Его новоявленный сводный брат имел на наследование явно бо́льшие шансы; к тому же ему в этом подыгрывала Агриппина, используя для этой цели свое влияние на мужа через жар супружеского ложа. Однако со временем Клавдий это интриганство раскусил и якобы даже сетовал, что с женами ему не везет, а чаша отцовской любви в нем все-таки колеблется в сторону родного сына, Британника. Опасаясь, что ее усилия могут пойти прахом, Агриппина нанесла упреждающий удар и втихую умертвила императора, представив затем Нерона новым властителем империи. Такой оборот событий устраивал далеко не всех, в особенности тех царедворцев, что сделали ставку на Британника.

Преторианская гвардия

Еще одной политической реальностью, неразрывно связанной с борьбой за пурпурную тогу, было влияние преторианской гвардии. Изначально созданная для охраны старших офицеров в бою, она по мере своего совершенствования стала играть все более значимую роль в выдвижении претендентов на престол. С началом эры императоров преторианская гвардия сделалась элитным подразделением, расквартированным в Риме на постоянной основе. Впервые политической силой она проявила себя через манипуляции Сеяна, командира преторианцев во времена Тиберия. Именно он построил преторианский лагерь и усилил саму гвардию. При нем же в ней появились и «эскадроны смерти», регулярно пускавшиеся в ход для искоренения оппозиции. Однако в итоге неумеренность амбиций обернулась против самого Сеяна: он был обвинен в измене и казнен.